Балет - греза. Пачки, пуанты, высота. Балет - старинное драгоценное шитье. И уходящая натура, - никто не ставит нынче балетов в духе Петипа. Да и не имеются для этого возможности - танец нынче злее, андрогиннее, все эти "техники танцевания на полу", все выверты и бесполые освоения мира телом уже никак не балет.

Фокинские и прочие сильфиды словно застыли -и стали музеем. И музей этот, красивый, невероятно эстетичный, недосягаемый, почти ушел в прошлое. И вдруг, среди экспозиционных собраний, эталонного свода фуэте, батманов, в царстве элевации и жете, возникает вызывающе-современный, но очень уважительный, даже благоговейный опыт. Всем, кто хоть немного знаком с балетом, знакомы имена Сергея Вихарева и Павла Гершензона. Сергей Вихарев был изысканным, очень тонким танцовщиком. Стал репетитором, идеологом, постановщиком. Павел Гершензон - интеллектуал, генератор идей. Инициатор реконструкций старых балетов. Причем - он защищает первоисточники, делает все, чтобы в кружево мысли ушедших хореографов не вставляли, не врезали современные вульгарные подражания. Один из опытов сотрудничества Вихарева-Гершензона нам показали (бывает же такое везение!) в фестивальном марафоне современного российского искусства M.ART. Театр "Урал Опера Балет" из Екатеринбурга привез в Израиль балет "Пахита". Который собирался, строился, нанизывался из редких материалов, фрагментов нотаций, которые сохранились в Гарварде, в театральной коллекции, и были предоставлены уральским конструкторам-историографам Гарвардским университетом. Сергей Вихарев трагически ушел из жизни в период работы над спектаклем, прекрасный и величественный труд завершил Вячеслав Самодуров. Израильскую премьеру театр посвятил памяти Сергея Вихарева.

...Замок, пасторальная деревушка, кибитка цыган. Альона Пикалова, театральный художник, которая участвовала в воссоздании исторического занавеса Большого театра, а также знает и умеет придавать всему, за что берется, убедительность, достоверность, создала этот ландшафт весомо, будто в замке готовят пищу, проводят балы, а в деревушке ссорятся и мирятся, как во всех деревушках... Открывают памятник. Кому - да какая разница, во все времена были эти идолы... Иниго, цыганский барон (Антон Гузеев), влюблен в цыганку Пахиту. Она выбегает, нет, восходит, этакой королевой, аристократкой по крови, сразу видно: никакая не цыганка, наследница, украденная жемчужинка. Мики Нисигути истинная прима. Со стальным носком, растяжкой до виска, прыжком-полетом. Она чарует, легко играет в спектакле-мире, ускользает из рук начальника цыганской труппы. В пантомиме, которой здесь много, очень много, она убедительна, реалистична. Как и в танце. Музыка Эдуара Дельдевеза и Людвига Минкуса трескуча, обаятельна, стара, преисполнена нарядной и величавой торжественности. На какой-то фазе развития сюжета - Люсьен уже влюблен в цыганку, а Иниго строит козни, злобно показывает, как он отрежет голову сопернику - все обрывается. После перерыва мы словно в капсуле времени попадаем в иной мир. Тут все иное. Сцена перестроена, изогнута, все здесь - как в старинном фильме, наше внимание - сознание перестроены, пантомима стала пластикой немого кино, герои балета живут по законам этого нового, люмьеровского, зрелища. Пианист Герман Мархасин изысканно и эмоционально играет нечто гибридное, "Пахиту"- синтез, "Пахиту"- перевоплощение. Музыку, которую композитор Юрий Красавин окунул в Лету. В Лету, которая наоборот, очень такая себе иная Лета.

Это действие не балет. Это "Пахита"- опыт. Эксперимент. Уморительно-смешной. Дразнящий. Саркастически-каскадный. Тут интрига, цели, характеры другие. Бандиты, пересмешники, обманутый преступник, ставший жертвой. И музыка - гомерический хохот плюс гипербола немого, Великого немого кино...

Третье действие раскладывается, рассказывается в двух стилях. За кулисами театра, где смотрят по телевизору футбол, пьют кофе из автомата, очень по-хамски орут на обслуживающий персонал... И вдруг, как будто включают "бога из машины", склеивается, складывается два плюс два: Пахита обретает знание, кто она, откуда. Снова памятник. Снова чей-то официоз. И - старый трюк с медальоном. И - вуаля!- она уже благородных кровей. Труппа Уральского театра прекрасно подготовлена для решения любых задач. И в Grand pas classigue, этом апофеозе сюжета, технического блеска, изумления перед красотой всех аттитюдов и заносок, и батманов, и всего, что составляет клады классического балета, мы понимаем: вот оно! И фуэте Мики Нисигути, и элегантная, культурная, породистая манера Алексея Селивёрстова, и пейзанская лирика-игра Pas de trois (Марина Михеева, Екатерина Кузнецова - и особенно прекрасный Томоха Терада), и вся эта желтая, прорисованная тонко черным, ритмически бьющая через край роскошь филигранного балетного спектакля, разворачивается под цитатой Шекспира. О том, что жизнь всего лишь повесть, которую пересказал дурак. Людвиг Минкус реставрирован. Не без юмора, не без снисходительной, но очень умной улыбки. "Пахита" - клад. Из тех уральских кладов, о которых из уст в уста передают сказания. А мы такой клад увидели. Спасибо, Фестиваль M.ART!

Инна Шейхатович

На правах рекламы