Звучащая вуаль, наброшенная на драгоценную раму. Вздох Эола... Нет, не то. Украшение оркестрового леса. Среди лунных смычков и солнечных труб и туб, среди гигантов-контрабасов восходит чистая линия арфы. Музыкальная краска, делающая прозрачнее картину. Юлия Ровинская, художественный руководитель международного конкурса исполнителей на арфе, первая арфа Израильского филармонического оркестра, педагог, солистка, очень под стать своему инструменту. Легким шагом фигуристки она внедряется в притихшее накануне субботы здание филармонии. Походка - стаккато. Лестница, коридор звучат под ее каблучками легко. Мы идем в одну из гримерок. Тема беседы - жизнь арфистки. И международный конкурс. И - музыка.

- Расскажите, пожалуйста, о конкурсе.

- Израильский международный конкурс - это самый сложный, авторитетный, престижный арфовый конкурс в мире. Ему в это году исполняется 60 лет. Инициатором был не музыкант, а общественный деятель Аарон Пропес, - он, кстати, основал и Фестиваль Израиля. Отправной точкой стали любовь, личный интерес Прописа, и традиция - царь Давид играл на арфе, да и вообще это красиво... Конечно, бывали за эти годы разные события, войны, когда конкурс арфистов у нас отменялось. Конкурс проводится раз в три года, 20-й по счету состоялся в прошлом году, а сейчас будут юбилейные торжества.

- В чем сложность, особые приметы этого конкурса?

- Требуется огромный материал - конкурс проводится в четыре тура. Два сольных, камерный тур и заключительный с оркестром.

- Что дает такое состязание участникам, победителям?

- Очень много! Это опыт, расширение репертуара. Много разных призов. И - хорошие подарки. Разные. Победитель получает золотую арфу, цена которой 50 000 долларов.

- Вы сами когда-то принимали участие в этом конкурсе...

- Да, слетела с первого тура... Мне было 23 года, я только приехала...

- ..а теперь стоите у руля...

- Я всю себя вложила в этот конкурс. И он мне очень дорог.

- Какие нововведения с вашим приходом появились в конкурсном пейзаже?

- Камерный тур, он появился, когда я стала музыкальным руководителем. Игра в камерном ансамбле мне кажется очень важной, это серьезная проверка зрелости музыканта, она дает расширение репертуара, новые навыки, проверяет умение взаимодействовать с партнерами.

- Что такое вообще этот монстр, этот аттракцион- музыкальный , конкурс? На ваш взгляд, нужны ли конкурсы, ведь это не спорт, здесь ведут борьбу индивидуальности¸ личности - как можно точно определить, кто интереснее, кто лучше...

- Конкурс - это очень отдельная отрасль, отдельная территория. Здесь нельзя быть уникальным. Нельзя разительно отличаться от всех. Очень часто конкурсы выигрывают середнячки. Хорошо наученные. С железными нервами. Индивидуальность - это штука редкая, ее невероятно трудно оценивать. Хочу надеяться и верить, что в решениях жюри нашего конкурса оригинальность и новизна оцениваются по достоинству. Разумеется¸ очень трудно суметь понравиться всем судьям. Школы разные, вкусы тоже. Я стараюсь подбирать коллегию судей из представителей разных стран. Победителей определяет тайное голосование. Конкурс - это немного драма. Бывали даже случаи, когда судьям угрожали, а уж недовольных итогами много почти всегда.

- Что изменилось за время существования конкурса? Что произошло важного для арфы?

- Прежде всего, заметно вырос уровень техники, виртуозность растет невероятным образом, она сегодня просто поражает. Расширяется репертуар: на арфе стремятся сыграть то, что для нашего инструмента не написано. Например, Листа и Шопена, что даже временами несколько странно. К игре на арфе вернулись мальчики, теперь чаще можно увидеть и услышать мужчин - арфистов.

- Вы работаете... нет, слово не очень правильное... вы творите в главном, прославленном, объективно лучшем оркестре Израиля. Авторитет этого коллектива в мире очень высок. Как вы стали его составной частью, как заняли этот прекрасный трон?

- Это и на самом деле чудо, какое случается раз в тридцать лет. Арфа в нашем оркестре одна. Когда я приехала в Израиль, все складывалось так, как, наверное, у всех поначалу: играла на свадьбах и бар-мицвах. Дала себе слово эту ситуацию изменить. По большой удаче получила контракт в филармоническом оркестре на год, это был испытательный срок. Я этот год жила в ситуации огромного нервного напряжения¸ судьба решалась столкновением разных воль, взглядов, интересов. В любом случае, даже если я заслуживаю это место, мне повезло... Знаете, Чаплин как-то сказал, что он всегда подает уличным музыкантам, фокусникам, потому что жизнь всегда может повернуться иначе, фортуна переменчива, нельзя сбрасывать фактор везения...

- Были события за те годы вашей жизни, которые связаны с оркестром, которые на вас произвели самое сильное впечатления?

- Таких событий было огромное число! Сейчас острее, ярче всего помнится последний, прощальный тур с Зубином Метой. Мы проехали 12 стран и дали 15 концертов. И это было грандиозно! Зубин Мета был на невероятном подъеме, он словно помолодел и обрел новое дыхание¸ концерты прошли с огромным успехом. Поскольку калейдоскоп городов быстро мелькал, подробности, детали, конкретные залы ушли - остался шлейф сияния. Было нечто незабываемое!

- Авторитет музыкального образования, вообще гуманитарных наук снижается, в университетах сокращаются курсы, даже факультеты, стать пианистом или музейным работником непрестижно. И денег не заработать. Мама отправляет ребенка на урок музыки и говорит ему: «Получай удовольствие» (на иврите- «теэне»), о труде, о кропотливой работе речь не идет, как вы к этому относитесь?

- Все так. Жаль, но такова жизнь, такова реальность. Я думаю, что заниматься музыкой, связывать с ней судьбу сегодня должен тот, кто без нее не может жить...

- Я слышала от разных людей, что для работы в оркестре самое трудное - сосуществовать с очень разными по духу людьми, как это для вас?

- Я живу в Мевасерет-Цион, это возле Иерусалима. Много времени провожу в дороге. Приезжаю почти к самому концерту - и быстро убегаю после его окончания. Потому никакого напряжения не чувствую. Все общение - во время игры. В камерных составах играю только с теми, кто мне близок.

- У вас есть студенты, вот даже сейчас кто-то ждет окончания интервью. Как вы с ними общаетесь?

- У меня студентов немного, не более трех-четырех. Нет времени, у нас очень высокая занятость в оркестре. Я нахожу с ними общий язык. Есть студенты из других стран. Мы говорим обо всем на свете. Иногда они даже у меня живут. Но если позволяют себе прийти на урок неподготовленными, выгоняю из класса. Это неприемлемо!

- Почему вы, выпускница престижной питерской консерватории, уехали из страны, в которой родились?

- Я поняла, что моему маленькому сыну не с кем расти.

- Вы чувствуете себя израильтянкой? Вы изменились за эти годы, вас изменила новая страна?

- Израильтянкой точно не стала. Изменилось много, но чувство, что мы люди никакой страны, всегда со мной. Наверное, это проблема интеллигенции, независимо от того, где довелось родиться. Проблема выходцев из СССР, или даже - трагедия. Страна, которая нас взрастила, нас ненавидела. Но и здесь мы не свои, мы не органичны очень многим вещам. И так уже будет всегда. Здесь изменилось очень многое - подход к семье, к детям совершенно иной. Он - правильный. Большая семья, семейные ценности - это очень важно. Когда за моим домашним столом собирается двадцать человек, - у нас с мужем на двоих четыре сына, три внука, вот всех вместе целый оркестр в праздники. Это прекрасно!

- Что вам не нравится во взаимоотношениях людей в Израиле, что раздражает?

- Неуважение, неумение думать о других. Знаете, есть страны, где на телефоны в концертных залах ставится программа-«глушилка». Удобно, не травмирует ни музыкантов, ни зрителей. Но у нас это не очень возможно - а вдруг война... Воспитание уважения к окружающим должно было бы стать темой особого, приоритетного направления национальной политики.

- Чем вы увлекаетесь в свободное время, если, конечно, оно такое у вас выдается?

- Я не умею отдыхать. Очень люблю учиться. Все время учусь. Учу языки - итальянский, испанский. Читаю. Даже больше слушаю аудиокниги.

- Если бы еще актеры авторитарно не трактовали нам тексты, не расставляли свои акценты...

- Я нашла решение! Есть программа, позволяющая слушать робота¸ он не раздражает, это мне нравится. Недавно перечитала «Иосиф и его братья» Томаса Манна, открыла для себя изумительного Бориса Виана. Я люблю гулять по городам, пробовать разную национальную еду. Не переношу шопинг, он меня утомляет.

-...разумеется¸ ничего сладкого, никакой еды после шести - и постоянно тренажерный зал...

- ...нет, совсем не так! Только вечером, после концерта, я и ем. Не бегаю, в тренажерный зал не хожу. Насчет сладкого верно, не ем.

- Какая она, Юлия Ровинская, израильская арфистка?

- Я перфекционистка. Для меня важно все, что я делаю, делать хорошо. Готовить, водить машину. Мне важно, чтобы меня хвалили.

- Какие покупки вам в радость? Что, совсем никакие?

- Туфли. Это моя слабость.

...А потом я слушала «Военный реквием» Бенджамина Бриттена. Сочинение грандиозное и одухотворенное. Играл Израильский филармонический оркестр. Блистательно играл. Такие концерты не забываются. Голосом боли и и тревоги вели тему-рассказ дивные солисты. Колоколами пели два хора. В звучащей роще инструментов покачивалась золотой ромашкой головка арфистки рядом с золотым абрисом арфы. А я думала о том¸ что мне повезло, очарование и изящество собеседницы подарили мне радость. Пусть и ей, Юлии Ровинской, всегда будет светло и радостно в бурном мире. Счастья, арфистка!

P/S. 12 декабря в зале Израильской оперы выступят восемь победителей конкурсов разных лет из разных стран в сопровождении ансамбля музыкантов Израильской филармонии.

Инна Шейхатович

На правах рекламы