Это случилось в Нагасаки, за сорок лет до того, как на город упала американская атомная бомба, принесла смерть, ужас, человеческие трагедии. Странно, символично, что в известной опере Джакомо Пуччини тоже идет речь о линии отношений Япония- Америка. О разности точек отсчета. И горький привкус несправедливости, кощунства, оставляет эта многократно воспроизведенная на мировых оперных сценах история.

...Маленькая гейша Чио-чио-сан стала женой американского морского офицера. Ничего особенного в этом не было: стоявшие в порту Нагасаки американские военные брали себе временных жен из японских женщин. Подписывали формальный брачный контракт. Потом уезжали домой. Без своих японских куколок. Исторический факт под пером Давида Беласко превратился в популярную пьесу «Гейша». Композитор Пуччини увидел в Лондоне этот спектакль. Луиджи Иллика и Джузеппе Джакоза написали либретто. Была создана музыка. Герои запели.

...Пинкертон уехал из Японии, оставил полюбившую его всем сердцем Бабочку ( так переводится имя Чи-чио-сан, а если по-английски, то Баттерфляй) горевать. Уже после отъезда любимого она родила сына. «Муж» вернулся с молодой американской женой. Чтобы забрать ребенка...

Нынешняя постановка – перенос со сцены миланского театра «Ла Скала». Режиссеры Кейта Асари и Мичико Тагучи выстроили спектакль в почтении, даже благоговении перед японской культурой. «Выравнивание песка» - это простое и привычное для японцев действо этическим, философским камертоном происходит на сцене, люди в бесцветном неотрывно и бережно равняют зыбучий и непокорный мир частиц. Вроде и пользы нет, а медитация. Уравновешенность. Сосредоточенность на обыденных вещах. Почему-то мелькнула мысль: любовь- тоже своего рода песок, неверная и непостоянная, непостижимая. И если бы даже ее не было на свете совсем, это призрачное свечение следовало бы выдумать. Чтобы наша дива Ира Бертман спела о ней великую музыку. Чтобы упало сердце в тот момент, когда Баттерфляй- Бертман судорожно прижимает к себе дитя, - любовь к ребенку тоже своего рода песок...Или чтобы пресеклось на мгновение дыхание, когда она – вопреки логике и этому страшному монстру здравому смыслу - жадно вглядывается в даль, всей своей душой, всей силой любви призывая корабль. Нежно заклиная любимого прийти. Пытаясь изменить ход вещей. Я бы даже сказала, что история Пинкертона и Баттерфляй это вовсе не история о предательстве мужчины. Американец просто был мужчиной с одной планеты, а она, эта девочка- бабочка, хрупкая и стойкая, с другой. И ее чувства, ее мораль, ее мир были совсем из иной материи.

Ира Бертман ведет свою линию искренне и деликатно. Ведь в Японии чрезмерность не приветствуется. Баттерфляй гордо отвергает сватовство богача Ямадори ( она замужем –и ждет мужа!), мягко, но с достоинством поправляет консула, называющего ее «госпожа Баттерфляй», что она – «госпожа Пинкертон». Наивно и упрямо повторяет, что Америка сейчас ее страна. Улыбка витает на губах девочки – она же японка, боль и печаль здесь принято скрывать. Жесты – легкий пунктир штрихов. А голос – про него можно сказать, что наша примадонна спела партию так, как ее надо петь в идеале. Гордо, красиво, ровно во всех регистрах, и зал откликнулся всей своей благодарной многоликой меломанской мощью...

Маттео Липпи в партии Пинкертона музыкален, у него богатый тембр. Он спокойно принимает от жизни подарок – милую и непонятную чужеземку. И ее судьба ему не слишком интересна.

Сузуки как ее поет и играет дивная Фаранческа Франчи – мощный и живой образ. Она живет жизнью Баттерфляй. Глубоко переживает ее печаль и боль, ее трагичную судьбу. Сочувствует ей всей душой. Почему-то вспомнился Тютчев, «и нам сочувствие дается, как нам дается благодать»... Возможно, если бы мы научились в этом холодном и жестком мире по-настоящему сочувствовать, решилась бы масса наших проблем...

...Он приехал, чтобы забрать ребенка. Она простилась с сыном- и убила себя. Чтобы положить конец страданиям. Священный кинжал поставил точку. Оркестр и его предводитель-маршал Даниэль Орен рассказал нам все на таком нерве, с такой красочной и животворящей силой, что внутри поселилась некая преобразующая боль. Благоговейные струнные, теплые интеллигентные деревянные духовые – алмазный фонд нашего симфонического оркестра Ришон ле-Циона. Поистине счастливы те, кто пришел в Израильскую оперу на этот состав ( про другие не знаю, я их не слышала).

В тот день, когда я пошла на спектакль, Даниэль Орен похоронил отца. Кто-то бурчал, что ему бы вечером не дирижировать. Кто-то сказал, что он герой, для которого его работа сакральна. И выполнять ее - дело жизни.

Чудо любви, странное, неподвластное логике, имеющее собственное значение для каждого в отдельности, возникло на спектакле. Уверена: если бы любви на земле не существовало бы вовсе, ее следовало бы придумать.

Инна Шейхатович