Ночь, аэропорт имени Бен-Гуриона.

Броуновское движение прибывающих-встречающих. Ночная призрачная толпа. Свет в зале - чернильная тьма за стеной.

Выхожу со своей тележкой. Никто не встречает, кроме белых строгих колонн.

Толпа цветет многоголосием цвета.

Меня окликают. Худрук Израильского балета Идо Тадмор, в своем обычном тадморовском наряде, скромно-оригинальный, легко движется в толпе. Он пожимает мне руку - и говорит, что они здесь вместе с Юлей (универсальной сотрудницей, переводчицей, в прошлом балериной) встречают Владимира Васильева. Великого Владимира Васильева, одного из самых ярких и авторитетных людей в мировом двух веков.

«Хочешь - подожди с нами», - говорит Тадмор. Я хочу - но мой мятый после перелета вид мне не нравится. Так перед гениями не предстают. И я еду в студию балета назавтра. На показ работ нашего коллектива для высокого гостя.

В студии шумно: все, кому дорог балет, здесь. Педагоги и хореографы Надя Тимофеева (дочь великой Нины Тимофеевой, создательницы балета в Иерусалиме - и продолжательница ее дела), Вячеслав Саркисов, педагоги Кора и Венди, танцовщики, студийцы, учредители нашего балета смотрят на полубога - на Васильева, а он, облаченный в белое ( принц? нет, король!), праздничное, охотно общается со всеми. Спартак…

Скульптор Данила… Икар… Ромео… Базиль… Нарцисс… Принц Дезире… Сколько ролей на его счету? Сколько постановок? А сколько картин и стихов (наш гость - человек Ренессанса, его таланты поражают)? Неустанный пропагандист самых высоких идей и свершений русского балета, Васильев это идеал мастера и творца.

Многие тенденции в мужском балете обрели основу и получили развитие именно благодаря ему, Владимиру Васильеву. Мир долго и счастливо был влюблен в изумительную танцевальную пару - Екатерину Максимову и Владимира Васильева. Их так и называли: Катя и Володя. Говорили «Володя и Катя» - и все было сразу ясно. И всем, умеющим видеть и чувствовать прекрасное, их дуэт нес свет уникальной гармонии и радость.

Екатерины Максимовой, которую муж и партнер всегда называл свой Музой, уже нет. Их общую долю свято и любовно, выражаясь словами поэта, несет теперь один Владимир Васильев. Ныряя в работу - и воскресая в ее живительной воде.

Новенький худрук Израильского балета Идо Тадмор пригласил Владимира Викторовича к нам. Посмотреть и посоветовать.

И вот юный и очень непросто живущий балет нашей страны показывает мэтру свои достижения.

Американец Дуайт Роден поставил для нашего балета нечто динамично- иллюстративное на музыку Рахманинова. Гений Рахманинова озаряет все - и, кажется, что шаги оркестра и движения танцовщиков сочетаются вполне гармонично. Особенно вначале. Танцовщики стараются. Их волнение очевидно: талант и опыт Владимира Васильева, его авторитет безоговорочны. Наши юноши и девушки знают все его работы, без счета смотрели его видеозаписи, и эта встреча для них большое событие. После первой части Рахманинова Васильев говорит. Он не хвалит не ругает. Показывает. Как он это понимает и чувствует. Как должно бесконечно и осмысленно длится каждое движение. Как важен комплекс «музыка - мысль - движение».

ОН говорит:

- Великая музыка Рахманинова возвышает и раскрывает особый мир чувств. Я горд, что моя жена, блестящая балерина Екатерина Максимова, происходит из рода Рахманиновых…

После перерыва наши балетные показывают гостю «Шопениану». Легкие и взволнованные девушки в пачках-«шопеновках» движутся в волнах светлой и романтичной музыки. Это - шедевр великого хореографа Михаила Фокина.

Васильев комментирует. Горячо. Заинтересованно. «Я после окончания учебы вовсе не собирался танцевать принцев. И не хотел танцевать принцев. Они мне казались совершенно неинтересными.

Ведь чего ждут от принца? Что он красиво принимает красивые позы. И - все. А потом мне открылось, что в этих принцах тоже можно показать характер. Можно сделать их живыми и разными. Для этого много способов. Можно исполнить пируэт высоко - а можно низко. Важно только знать: зачем и почему ты это делаешь? Надо мыслить - только тогда вечное наше «почему» обретает форму».

Он делает па - и что-то сдвигается в мире и музыкальном потоке. Смысл и сюжет проясняются. Будто высвеченные прожектором. После репетиции не говорящие по-русски артисты с удивлением замечают: мы все-все поняли без перевода, как это получилось?

Я спрашиваю у Васильева:

- Владимир Викторович, как вы с Идо Тадмором познакомились?

- Я никогда не знал, что в Израиле есть балет! А он тут, оказывается, существует уже давно!

- Сорок шесть лет…

- Было так. Я сидел в жюри международного конкурса хореографов в Лодзи. И на выступлении Идо Тадмора сразу, без колебаний, в темноте написал на своем листе: «Гран-при»…

- И - ему дали?

- Нет, его номер не вписался в некие уставные критерии этого конкурса - но он был так хорош, так совершенен, что я просто не могу его забыть. Это было обо всем, обо всех - о 80-ти процентах людей, живущих на земле. И это правдиво - потому что вместило в себя всю жизнь с ее любовью и ненавистью, срывами и упрямством. Два человека не могут прожить пятьдесят лет вместе - и не ссориться. Так не бывает! Но и из этого возникает гармония! Суть существования!

Мы с Мариной (друг, соратник, близкий человек Владимира Васильева - И.Ш.) поднялись к нему в гримерку. Я думал, что он не знает, кто я такой.

Он - знает, и был тронут моим визитом. Так все и началось.

- Когда Идо Тадмор встал у руля нашего балета - были сомневающиеся…

- Понимаю! Но эти сомнения напрасны. Идо - человек, бесконечно влюбленный в классический балет. Хотя его собственные поиски идут совсем в ином русле. Я пригласил его в жюри нашего балетного конкурса в Перми. Это конкурс «Арабеск», с прошлого года он носит имя Екатерины Максимовой. Идо - находка. Человек- вспышка. Он - необыкновенно талантливый. И не сделает ничего плохого Израильскому балету. Я очень ценю и уважаю и Берту Ямпольски и то, что ею было сделано. Без нее мы бы с вами о балете в Израиле вообще бы не говорили. Честь и хвала за то, что она была первой. Есть люди - мы о них сейчас не говорим, но они есть! - которым кажется, что с них все начинается и ими же заканчивается.

И это совершенно нелогично, что многолетний худрук балета Берта Ямпольски запретила коллективу исполнять ее балеты. А кто же и где их еще будет ставить? Они исчезнут? Будто таких и не было?

- Что вы думаете о нашем балете?

- Хорошо, что в его репертуаре есть великий балет «Шопенина», на этом материале правильно расти и воспитываться. Мы воспитывались на «Щелкунчике» - я в этом балете прошел все партии. Хорошо, конечно, когда школа работает при театре - как было у нас в России раньше. Я вышел на сцену Большого в девять лет. Молодые выходят на сцену рано - и растут на сцене. И еще очень хорошо, когда театр балета не отделен от оперы - на мой взгляд, это стратегически верно. У вас же такое прекрасное оперное здание - почему там нет места вашему балету?

- Дела коммерческие… наш балет имеет помощь государства, но этого недостаточно… Опера - иной мир…

- Вот я и говорю: живем в эпоху менеджеров! И эти менеджеры диктуют, как жить. Деньги решают все! И за всех!

- Наш балет - на ваш взгляд - похож на какой-то коллектив, который вам знаком?

- Вы пока еще в таком состоянии, что похожи на всех.

- Каковы были ваши первые впечатления от Израиля?

- У вас вообще совершенно удивительная страна, страна, которая, имея малюсенькую территорию, всегда заявляет о себе во весь голос! На весь мир звучит с колоссальным резонансом! А первая встреча моя была неуклюжей. Это было давно, я ехал в Израиль танцевать - и нас ваше КГБ досматривало так долго и нудно, так мучило, что я думал, что больше никогда не поеду. А в этот раз все прошло так легко и быстро, просто на удивление! Даже быстрее, чем в Москве. И, конечно, Тель-Авив очень изменился. Совершенно другой город стал.

- Я не могу не спросить о вашем главном в жизни месте работы. О Большом театре. Как вам Большой после ремонта?

- Зрительская часть стала гораздо лучше. А про остальное нечего говорить - уж очень многое там болеет.

- Критики нынешние балетные вас радуют?

- Не в России. Там очень странные люди пишут о балете. В предмете они не разбираются, и пытаются создать мнение, что это и не надо. Мне, к примеру, накануне Платоновского фестиваля, этого грандиозного праздника искусств, проходящего на родине выдающегося писателя Андрея Платонова в Воронеже, некая дама-обозревательница задала вопрос: это что, по произведениям Платона?..

- А вот скажите, пожалуйста, откуда вы берете время - чтобы ставить спектакли, придумывать декорации, писать картины и сочинять стихи?

- Я как будто специально не отвожу под каждый род своих любимых занятий время. Просто ставлю и пишу, и стихи складываются, и так идет жизнь.

- Каких людей вы больше всего не любите?

- Однообразных. Лгунов. Нудных и нетворческих. Болтунов, таких, как я сам.

- А кого считаете самыми большими авторитетами для себя?

- Дирижер Колобов был очень важным для меня человеком. Мстислав Ростропович. В балете все -таки талантливее и крупнее личности, чем Майя Плисецкая я не знаю. По одаренности ей нет равных!

- У вас есть какое-то любимое ругательство?

-Когда не получается - матерюсь.

- И часто это бывает?

- Когда не получается? Да почти всегда! Я всю жизнь так считаю. Каждый раз верю, что на этот раз все выйдет, что я создам нечто выдающееся, шедевр - и нет. До совершенства всегда далеко.

- А что вы купите себе в Израиле?

- Грязь Мертвого моря. Сестра просила. Хорошая штука.

- Вы, конечно же, совершенно ничего не едите. И поэтому вас о нашей кухне бессмысленно…

- Я не ем? Очень даже ем, этим всегда был славен.

- Но не хлеб и не сладкое?…

- И хлеб. И масло. И всем советую. Меня любят хозяйки: я отдаю должное их кулинарным творениям. Израиль, к слову, одно из самых «вкусных» мест на свете! Здесь знают толк в еде!

Мы еще говорим о балете. Потом, простившись, я долго рассматриваю акварели Владимира Васильева. Краски цветут буйно и свободно. Мерцает пушистый снег. Струится вода. Женщина стоит у синих волн. Во всей прелести земной красы. Мир «по Васильеву» щедр и многообразен. Счастливый мир от счастливого и талантливого человека. Хорошо, что и мир балета, и человек этот, адмирал в балетных морях, у нас есть.

Инна Шейхатович