Советский Союз не признавал уникальность трагедии Холокоста, по сути, замалчивая ее. Описывая массовое уничтожение советских евреев в расстрельных рвах и лагерях смерти, советская пропаганда упоминала об абстрактных «советских гражданах», без указания их национальности.

Цензура пристально следила за тем, чтобы публикации о евреях не выходили за отведенные рамки: евреев убивали как советских граждан, наряду с русскими, украинцами и представителями других народов, во время войны существовала дружба народов и многие неевреи прилагали особые усилия для спасения евреев.

Вместе с тем, творческие люди научились обходить цензурные ограничения при помощи намеков и недосказанностей, которые могут сообщить немало понимающему человеку. Многие авторы стремились сохранить определенный баланс между тем, что им хотелось выразить, и между тем, что требовали цензоры и партийные функционеры. Лавирование между этими двумя факторами было особым искусством, и каждый автор решал эту проблему своими методами.

Так Холокост восточноевропейского еврейства нашел свое отражение в творчестве советской эпохи, спрятавшись «между строк». Через фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм», роман Анатолия Кузнецова "Бабий Яр", книгу Марии Рольникайте "Я должна рассказать", стихотворение Евгения Евтушенко "Бабий Яр", стихи и прозу Ильи Эренбурга, стихи Ильи Сельвинского и Бориса Слуцкого, прозу Ицхокаса Мераса и Григория Кановича и из отдельных эпизодов советских документальных и художественных фильмов неравнодушные зрители и читатели могли узнать о страшной трагедии, постигшей еврейский народ.

На днях в мемориальном комплексе "Яд Вашем" в Иерусалиме прошла международная конференция "Евреи, война и Холокост в художественной литературе и кинофильмах советского времени", посвященная этой непростой теме. Она была организована Центром изучения истории советских евреев в годы Холокоста при Международном институте исследования Холокоста "Яд Вашем", совместно с благотворительным фондом «Генезис» и Европейским еврейским фондом. В ней приняли участие известные исследователи литературы и кино из России, Израиля, США, Великобритании, Франции и Германии. Ученые говорили о том, как тема Холокоста осмысливалась представителями интеллигенции, и о тех способах, при помощи которых эти люди старались донести свои идеи до читателя и зрителя.

Интересно, что цензурные ограничения для произведений, написанных на русском языке, далеко не во всем совпадали с цензурой идишистских текстов. В первую очередь это было связано с тем, что книги на русском языке обращались к более массовому читателю и, соответственно, авторам не дозволялось писать о многих аспектах Холокоста. Нередко цензура придиралась даже к упоминанию еврейских фамилий в тексте, когда произведения писались о войне.

В этом плане литераторы, пишущие на идише, чувствовали себя более свободными. Это было связано не только с тем, что круг читателей был более узок, но уже сам язык указывал на то, что эти тексты предназначены для евреев, и в них было дозволено писать о евреях. Да и цензор на всю идишистскую литературу был всего один, и был он, разумеется, евреем. В результате, больше всего произведений о Катастрофе в советскую эпоху было опубликовано на идише.

Как говорилось на конференции, в военные годы существовало специфическое сочетание аллюзий на героев советских произведений и на текст ТАНАХа. Исследователи отмечали, что парадоксальным образом наименьшей цензура была в театре. Цензорские управления иногда разрешали некоторые произведения, но с пометкой «разрешено к показу только на идише».

В последние годы вырос интерес к изучению Холокоста на территории бывшего Советского Союза, и исследователи начинают все больше внимания обращать на ранее малоизученные аспекты. Так, собирая информацию по крупицам, они постепенно воссоздают полную картину великой трагедии, которая тяжело дается осмыслению и пониманию даже сегодня, семь десятилетий спустя...