Стендап - это развлечение. Жанр, когда комик напрямую обращается к аудитории, говорит о себе. Предтечей стендапа многие считают Марка Твена. Степдап - повод для того, чтобы вечером выйти из дома, подождать автобуса, понять, что интервалы велики, а другой системы транспорта нет. Чтобы - ругая свою мягкотелость и склонность к авантюрам - долго обдумывать маршрут. И, наконец, приехать на мрачноватую в это время суток, скрывающую различные тайны, гордо светящуюся огнями отдельно взятого из темноты, невысокого андерграунд-театра «Тмуна» улицу Шанцино. И подняться в лифте в бар «Руди». И - здесь внимать. Слушать, удивиться, возмутиться.

Стендап много чего пережил, развивался потихоньку, собирал маленькие залы, поигрывая в актуальность и злободневность. Был удовольствием простого люда и игрушкой мафии. Вот и в этом ночном тель-авивском показе все было вроде актуально, живенько, в светских интонациях. Первым выступал сатирик и переводчик, ярый защитник целостности стендапа и его простоватой народной природы Марьян Беленький. Имя подлинное - не псевдоним. Беленький - полиглот. Потому что знает русский, иврит, украинский. Беленький - скандальный и неутомимый борец с Фейсбуком. Почему борец? А кто его, этого Беленького знает. Опять что-то не то написал. Обругал кого-то под горячую руку. Не того кого-то. И пошел в бан. Только тель-авивский зал его и утешает. И другие залы страны. Беленький предстал в белом свитере, в манере скучающего фавна, в блеске своего стиля, за который его иногда хочется убить, но который нельзя повторить. Он - большая клумба с экзотическими растениями, то есть этот - фразами.

Фразы, который Беленький своим глуховатым¸ очень стендаповским голосом вдохновенно и динамично ронял в небольшой притемненный зал, были короткие и провокативные.

Приведу примеры:

«Гербалайф - это научно обоснованный обмен веществ. На деньги». «Музею Достоевского требуются идиоты. Нормальные на такую зарплату не пойдут». «Презервативы - 40 шек. Алименты - 3 миллиона. Выбор - за тобой».

Собравшиеся под сенью двух неведомых, сияющих лунным светом лампочек деревьев молодые люди (про возраст в точности я вам не доложу, но томность, разочарованность, татуировки, вязкий аромат пива говорили: молодые…) похохатывали. Они пришли с целью посмеяться - и честно этой цели добивались. Девушка-ведущая после Марьяна обронила реплику, мол, «спасибо Марьяну за разогрев». Ладно, разогрелись - и идем дальше. Потом шли стендаписты, которым тоже хотелось шутить, по-разному, и многие постарались. Темы были самого широкого спектра - человеческие союзы, поиски работы, импотенция, разводы, грустные дни карантинов, незлая тихая критика правительств. Каких правительств? Да всяких, их для людей много придумано. Шути над ними от забора до обеда - не ошибешься. Одна задорная стендапистка рассказала, что на школьных утренниках играла медведицу. А ей в придачу давали еще одного юного актера, который играл медвежонка. «Трудно было маленькой девочке играть маму-одиночку». Еще была острота-исповедь, что в детстве девочке мечталось быть той дамой в игре «Поле чудес», которая цифры переворачивает…Что ж, мне до слез жаль поколения, которые воспитались на эстетике и этике «Поля чудес». Про цены на фрукты поговорили, злободневненько. Тут я вздохнула¸ вспомнив, как когда-то любила клубнику. И про то поговорили, как вести отсчет совместной жизни. От первого секса или как-то еще?..

Зал не дрожал от смеха - он как-то сочувственно вибрировал. Сквозь стекло пивных бутылок поблескивали ветки декоративных дерев.

Я вышла в ночь, остановилась у скамейки, что напротив входа, завязывала шнурок на ботинке. По ходу слушала, как молодые стендаписты разговаривают, прихлебывая пиво, роняя неагрессивный мат, - общаются под звездным небом города, который никогда не останавливается. Что я еще подумала, куда текли мои мысли, вызванные зальчиком с серебряными елочками по углам? Мысли были эгоистичные: как бы я хотела перед этими ребятами выступить, рассказать о своих драгоценных друзьях - людях искусства, о картинах и спектаклях. О том, как грандиозен Бунин, чем Моцарт так таинственно облучил весь подлунный мир… Но чего-чего, а этого точно не будет. И расстраиваться нечего. Беленький потом спросил: как мне понравилось то, что я видела и слышала? Мило. Грустно. Богемно. Деревца были серебряные. Марьян подытожил:

- Когда обычному человеку грустно, он идет на стендап, простому комику-стендаписту плохо, он идет к аудитории…

В молчании, в смехе, в шутках этого вечера была печаль¸ которую не исчерпать. Я, по крайней мере, не умею. Она не лечится. И потому смеяться - полезно. Чтобы не плакать, господа мои!