Я заперт в гетто - нет пути домой.
Но даже здесь нашел я, вы поверьте,
То, что дает мне радость и покой.
Мне одуванчик шлет свои пушинки,
Каштана ветка гладит по щеке.
Но бабочки здесь больше не летают.
Нет больше в гетто бабочек теперь.

Павел Фридман, 1942
(Пер. И.Борщевский)

Гетто. Это страшное слово - как тавро на теле земли, на душе народа моего. Гетто - само слово звучит бедственно и безнадежно. Израильский драматург Иегошуа Соболь написал пьесу «Гетто», которая стала эмблемой беды, боли, противоречивого духа. Это произведение честного и благородного литератора, подлинного гражданина своей страны поставили многие мировые театры. Она неоднократно ставилась и у нас, привлекая гордым духом, яркими характерами (точнее - изображением собирательного характера еврейского узника), формой, очень театральной, лаконичной и убедительной. Гетто Вильно, театр в застенках, в ситуации, когда все мысли, все силы направлены на тоненькую тростинку-надежду, на слабый лучик, почти несбыточную мечту - выжить, выйти из смертельного туннеля.

И вот я иду в театральную студию Йорама Левинштейна на спектакль «Гетто». Режиссер Дорэль Зильберман. Все участники - молодые, талантливые, полные надежд. Все у них еще сбудется. Мы же свободны, мы же выжили… В зале на премьерном показе присутствует драматург. Мест свободных нет.

Сюжет прост, страшен. В гетто города Вильно решили создать театр. Выполняя странный каприз единственного гитлеровца в пьесе, единственного немца Кайтеля. И еще чтобы забыться, попытаться укрыться в хижине- искусстве, в мире красивом и ярком, там, где жизнь и смерть - всего лишь условность.

Ребята-студийцы играют отчаянно, смело, азартно. Их темпераменту и юной искренности могут позавидовать маститые профессионалы сцены и экрана. Они красивы и умеют плакать настоящими слезами. От первой сцены, когда мы только входим в атмосферу, начинаем переживать вместе с этими плененными прекрасными и не очень, мужественными и не очень людьми из Вильно, видим разбросанную одежду и слышим окрики немецкого офицера, до финала, когда освобождение близко, и лица несчастных озаряет близкая, реальная свобода, актеры живут полнокровно и убежденно. Именно убеждение в том, что они несут в мир свет и добро, талант и счастье творить, объединяет героев пьесы и тех, кто ее выносит на подмостки, из своей крови и боли ваяет эту попытку создавать нечто художественное. Сценограф Рои Ватури помечает течение сценического рассказа минимальными предметами и знаками. Стул-стол. Микрофон. Несколько занавесов - как театр в театре, сцена на сцене. Мы слушаем музыку, пение, идем за кулисы, нас выбрасывает на сцену, и мы стоим рядом с теми, кто может каждую минуту получить пулю, сгинуть, не доиграв своей роли… Сцены иногда не очень логично связаны. Неясно, куда пропадает переодевшийся в гражданское перед приходом русских лощеный садист Кайтель. Не совсем органична эротическая сцена с участием Кайтеля и звезды театра в гетто, роковой талантливой красавицы. Подчас студийцы слишком увлечены внешним рисунком, некой экзотикой и романтикой ситуации. Но коллектив, ансамбль в этой трактовке знаменитой, сложной, неоднозначной пьесы Соболя несомненно есть. Спектакль идет два часа с антрактом - и это испытание для части зала. Также испытанием для некоторых зрителей становится - уже в который раз! - зрелый анализ текста, попытки воспринять подтекст. Не умея справиться с умственной работой, часть зала покатывается со смеху в трагичных, очень страшных эпизодах. Лично я не понимаю логику этого явления - и оно мне очень трудно дается, я от такого смеха впадаю в отчаяние. В самые горькие мысли о будущем театра и страны…

Воспитать, изменить общество, придать благородство тому человеческому материалу, который имеется, сложно. Этот процесс не находится в прямой зависимости от наличия талантов и количества прекрасных произведений искусства. Время покажет. Оно, время, невозвратно и не останавливается в своем труде.

Но хочется завершить эти беглые заметки нотой патетичной и светлой. Театральная студия Йорама Левинштейна показывает высокий класс. Драматург был очень доволен, сказал, то это один из лучших спектаклей, что были созданы по его пьесе.

Гетто ушло, сгинуло - но мы помним. Пусть это больше никогда не повторится, эти слезы, жертвы. Пусть никто не смеется в зале, когда про гетто рассказывают со сцены. И - успехов молодым актерам.

Переходили море вброд,
Освоили иврит,
Подумаешь - поднять народ,
Который был убит!..

Но прах, но тишь, но небосвод.
Но только боль болит.
И я. Хочу. Вернуть. Народ.
Который. Был...

Стас Смелянский

Этими строчками, этим стихотворением неизвестного мне поэта я завершаю свой отчет о студенческом спектакле. Мы идем дальше. Света и мудрости нам.