Талантлива, как дитя-вундеркинд. И не понята¸ как древний текст на языке, который неясен, но невероятно притягателен. Это страна - фантасмагория. Поэтому нельзя рассказывать о ней скупым языком газетной публицистики, пафосным языком оды, одышливым языком тупой попсовой песни, юморным- дурашливым языком памфлета. Умиленным языком покорного- дисциплинированного гражданина тоже нельзя - выйдет вранье. Сегодня это так очевидно, что просто хочется рыдать и кричать. Правые и левые нацепили маскарадные тряпки - и грызутся. Сыплют цитатами, колют пиками, на которых нацарапано «патриотизм». И пики немного ржавые. И зеркала, в которых эта бойня отражается, немного кривые.

А часы в Яффо, море цвета алмаза, опера¸ театры, маленькие кафе на тихой улице¸ в которых он и она смотрят друг другу в глаза - и никого не обругивают и не проклинают -вот они, они и есть правда…

Рассказывать об этом феномене со сцены, посредством театра возможно только эксцентрично. Без акцентов и выводов. Чуть прописывая - проговаривая магистральные смыслы. И абсурдно. И - виртуозно, но с минимальной, незаметной примесью аналитики. Или намеком на нее. Намек всегда лучше. Безопаснее. Можно в любой момент воскликнуть: ничего такого не имелось в виду!

Пьеса «Есть ли тараканы в Израиле?» была написана классиком, драматургом Нисимом Алони как некий эпилог. Жизни, служения искусству, долгих размышлений. Это пьеса- каскад. Пьеса- стон сквозь горькую улыбку. История о театре¸ который блуждает. Или людях, которые из последних сил живут в жизни-театре. «Есть ли тараканы в Израиле?» - режиссерская, просветительская, героическая работа Марата Пархомовского.

Марат Пархомовский - личность на нашем культурном небосклоне, в нашем пейзаже совершенно особенная. Он не совсем оторван от русскоязычной традиции (родился в Одессе, язык сохранил, тонкости чувствует, хотя предпочитает для работы и общения иврит). Его книга об израильской киноиндустрии¸ возможно, один из самых интересных и точных документов по вопросу. «Наполеон жив или мертв?» - опыт, с которым Марат Пархомовский когда-то появился на фестивале в Акко.

Это тоже пьеса Нисима Алони, в которой он материализовал, апробировал свои мысли о драматурге, о новом театре, осуществил предельные эксперименты, синтезировал поиски нового изобразительного. Потом были еще спектакли, тоже органично и существенно инкрустированные в тему, которая была начата фестивальной постановкой пьесы Алони. Спектакли, которые я видела, манифестировали новацию. Открытость диалога с публикой. Живое дыхание.

Совсем нетеатральный масштаб. В них превалировали острые темы. Элитарные режиссерские приемы. И все это были подступы, опыты. Предвкушение новой истории. Нисим Алони его влечет, как все оригинальное и свежее. И Марат Пархомовский словно ведет диалог с этим странным, сотканным из намеков, аллюзий, оборванных сюжетных нитей, образов- перевертышей человеком.

Можно сказать, что сегодня в нашей стране именно Марат оказался в авангарде движения за возрождение и утверждение Нисима Алони. За возвращение пьесы «Есть ли тараканы в Израиле?» на сцену национального театра «Габима» после тридцати пяти лет забвения. За возрождение финального высказывания большого драматурга. Который и не завершил эту пьесу, и не написал после нее больше ничего. Словно черный квадрат вслед за бытописанием и детализацией, наивными историями, сплетенными из простеньких реплик и положений, возникает брехтовская метафора.

После банального - приземленного, Нисим Алони ( а с ним -режиссер-конструктор, новатор) расставляет свои авторские метки на маршруте антологии скитаний. Он пишет про карму нашего народа. Нет, не так, карма - не очень еврейское понятие. Про скитания, как я и сказала вначале. Скитания здесь - проклятый дар. Дарованное свыше наказание. Актерская стилистика, режиссерский инструментарий - все фантасмагория.

Актеры играют актеров всерьез, исторических персонажей понарошку. Герои (а это своего рода архетипы, массовка и лидеры исторического процесса) бегают в лабиринте¸ под равнодушным неоновым светом, сталкиваются, дискутируют. Они смехотворны и напряжены. Они гнутся под тяжестью памяти и значительности. Сталкивают, разбегаются. Их носит ветром. Их конфликты знакомы - и мы грустно усмехаемся. Их диалоги бьют по старым ранам - и мы качаем головой. Двугорбый актер¸ который несет галутную боль, королева Англии, перед которой склоняются гордые граждане колонии, бывший нацист, который оказался связан с судьбой и душой еврея, дамочка в чем-то серебристом-живеньком, вечная мадонна, Лилит со взглядом козленка и нервами Авраама…

Я не буду говорить о ком-то из актеров отдельно, - это спектакль, который построен как коллективный портрет. Как коллаж из лиц. Хор голосов и судеб. Как напоминание о бесконечной дороге. Дорога не завершается, лабиринт не имеет выходов. Холокост всегда остается живым кошмаром¸ ужасом¸ от которого стынет кровь и снятся безрадостные сны. Но и участь тех, кто способен взять на себя функцию душителей, захватчиков¸ палачей, незавидна. Опасна. Обречена. Призрак Баруха Гольдштейна, тошнотворная схима Игаля Амира - уродство. Убогая философия рабов своего гордыни и наследников тех, кто получил скрижали Завета прямо из мускулистой руки Бога нашего…Стыд. Чванство. Жестокость.

Спектакль Марата Пархомовского - притча. Кроссворд. Его можно читать и понимать по-разному. Здесь сюжет лапидарен и бесконечен, как закат над морем. Как баночка израильского коттеджа «с домиком». Спектакль - плод серьезных раздумий и большого мужества. Спектакль не для всех. Спектакль для каждого. Удача в гораздо более высоком смысле, чем просто крепкая театральная работа. Тараканы в Израиле есть. И еще какие…И несть им числа. Так уж вышло.