Ровно через год, очень непростой, молчаливый и странный, год, снова ожила эта сцена. И свет софитов, театральный, чудесный, преображающий мир, снова одухотворил ее. Израильская опера начала свое новое движение, новую главу с оперетты, с шедевра Иоганна Штрауса -сына «Летучая мышь». Идо Риклин, режиссер, наделенный фантазией и хорошим вкусом, взял всемирно известный материал, прошелся по картине из венской жизни израильской кистью - и вот, динамичный спектакль на фоне пышного бала готов.

История - если обратиться к сюжету - банальна и очень хромает по части логики. «Почему» и «странно, однако» - вот слова, ведущие первую скрипку в оркестре мнений об этой драматургии.

Построение сюжета слишком условно, надуманно, ходульно. Все думают (в некоторых театрах именно так и сделан акцент!), что Летучая мышь - это женщина, дама в маске. А в витраже-водевиле французов Анри Менльяка и Людовика Галеви, и смешной пьеске Юлиуса Родериха Бенедикса «Тюремное заключение» и основанном на этих источниках немецком либретто Карла Хаффнера и Рихарда Жене вовсе не так. Как-то раз, возвращаясь ночью после веселого кутежа, Габриэль фон Айзенштайн коварно бросил своего пьяного друга Фалька, одетого в костюм летучей мыши, на городской площади. Весь город долго судачил об этом случае, потешался над … Фальк затаил обиду и страшно зол, и его дружеское отношение к Айзенштайну - видимость, обман. Он жаждет мести. решает отомстить…

Таким образом, «Летучая мышь» - сказочка про месть. Про то, что бывает, если бросишь друга на всеобщее осмеяние. А тут Айзенштайн за нарушение общественного порядка осужден на восьмидневное тюремное заключение. Но в тюрьму он решает пойти назавтра после бала в особняке русского графа Орловского. Какие, однако, в этом царстве оперетты гуманные порядки, доложу я вам…

И Фальк, пославший Розалинде приглашение на бал и венгерский костюм, ждет краха своего «друга», трагедии в его личной жизни, горничная Адель играет русскую, актрису Ольгу, Орловский скучает, правит бал и поет прекрасную арию. И все захлестывает, украшает, оживляет музыка, которая сверкает и переливается, будто в нотах спрятаны драгоценные камни. Очень скромный бюджет (а в этой постановке все вполне гармонично, большей роскоши и не надо было) диктует режиссеру минималистические приемы, определяет простоту, универсальность сценических решений. Стол, на котором выезжают герои, постель, которая становится ширмой, дверью. Симфонический оркестр Ришон ле-Циона сидит на сцене, и - так или иначе - взаимодействует с актерами. И дирижер Дан Эттингер взаимодействует, участвует, играет свою роль - роль главного, центрового актера, капельмейстера, доверенного лица самого Иоганна Штрауса. Он обаятелен, несет праздник музыки как полную чашу дорого вина. Или как букет благоухащих роз. Оперетта имеет свои критерии, свою эстетику. Она требует легкости и воздушности. Погруженности в наивность и детскость, абсолютной веры в то, что все всерьез. Этот жанр открывает в певцах новые качества. Оказалось, что Ноах Бригер (Фальк) интересный комический актер. А спеть и сыграть русского графа Орловского тоже непросто, - эта партия, написанная для меццо-сопрано, требует от исполнительницы и голосовой свободы, и волевого начала, и актерского умения вызвать к себе интерес, оказаться в центре происходящего. Таль Бергман справилась со своей ролью достойно. Элинор Зон (как она похожа внешне на молодую Монсеррат Кабалье!) немного внутренне статична, в ней мало огня, живости¸ грациозного кокетства, да и голос звучит слишком по-опереточному для оперной, певицы, этаким звонким стеклом.

Одед Райх (Габриэль фон Айзенштайн) пытается, напряженно и серьезно поет, очень много делает, чтобы показать себя с лучшей стороны, но роль выходит ходульной и неяркой. Яэль Левита - Адель. Она, пожалуй, наиболее выигрышно смотрится в этом карнавале ошибок и подмен. Поет и играет с виртуозностью милой и умной субретки, она смешная и убедительная. Хотя я бы ее переодела, - в своем платье (точнее - в наряде, «одолженном» у Розалинды) на роскошном балу она выглядит той же служанкой, что и в доме хозяев…Юрий Кисин в роли директора тюрьмы обаятелен и серьезен, и запоминается…

Мораль и долг в этом сюжете словно растворяются в океане красивых мелодий. Как поет Орловский в русской версии: «Эта ночь дана для утех». Ловите радость и легче ко всему относитесь, - чем ни проповедь гедонизма…

Оркестр - главный герой вечера. Его звучание счастливо окружает всех в зале надеждой, видениями беззаботности и гармонии. Рельефность, слаженность звучания поднимают спектакль на высокий уровень.

Дан Эттингер как волшебник строит замок из венских вальсов, полек, канканов. И мы - как в старые времена, в те дни, когда Штраус только показал миру свое детище - рискуем заболеть морской болезнью, раскачиваясь в такт музыке. «Летучая мышь», так называется оперетта. Она торжествует над временем страхов и слухов, масок, мешающих дышать, над ситуацией, когда нечто очень недоброе приписывают иноземным летучим мышам. Я про это знаю мало, а вот спектакль в Израильской опере вышел очень даже нарядным и своевременным.